Let's stop pretending. It's tiring.
Название: Kerner show
автор: я.
фандом: Tokio Hotel
пэйринг: твинцест (я знаю это сейчас не модно, но остальные, по крайней мере пока, меня не вставляют)
рейтинг: Pg-13 (но слабенькое такое, слабюсенькое)
Disclamer: все не мое, все не мои.
Предупреждение: я знаю, я тормоз, и все посмотрели это давным давно, а я вот буквально на днях, и Это произвело на меня неизгладимое впечатление.
читать дальше
Я не был девушкой. Я не был девушкой. Я не являюсь девушкой, и никогда не буду. Я даже не хочу ею быть. Зачем? У меня как у парня есть все, что мне нужно. И я ненавижу, когда мне говорят, будто я похож на женщину и приписывают мне то, чего я никогда не желал. Я не хочу быть женщиной, не хочу и точка. Почему так трудно это понять? Я занимаюсь этим аутотренингом постоянно, каждое утро и каждый вечер. А точнее, каждый раз, когда я смотрю в зеркало. Мне не кажется излишним упоминать об этом в интервью и просто в разговорах с кем-либо интересующимся. Единственный, с кем я никогда не разговариваю на эту тему – Том.
Мой брат делает вид, что это его не интересует. Он может часами смотреть на то, как я крашусь, как я одеваюсь, как я причесываюсь. Он может часами ходить со мной по магазинам, точнее мог, пока мы ни стали настолько знаменитыми, что если по отдельности мы еще как-то можем спрятаться, то вместе нас в любом случае узнают и порвут на кусочки от излишней любви. Он может целыми днями наблюдать за тем, как я двигаюсь, как сижу. Он пялится на меня, как я пялюсь в окно автобуса во время бесконечных переездов. И мне не кажется это странным. Другим кажется, а мне нет. Потому что я знаю. Я не девушка. Вот поэтому он и смотрит.
Когда-то давно, еще в детстве, он признался мне, что хотел, чтобы мама родила нам сестричку. Чтобы он мог быть настоящим старшим братом, защитником, советчиком. Чтобы было от кого отгонять надоедливых одноклассников и для кого таскать из-под носа у мамы сладости.
Мне тогда пришло в голову, что Том сам не понимает насколько обижает меня вот этим своим доверием, как будто я мог так легко смириться с тем, что ему меня не хватает. Что ему нужен еще кто-то другой. Причем не когда-то там, через много-много дет, а прямо сейчас, в этот момент.
Я не решил резко измениться после этого разговора, я был слишком маленьким тогда. Только он отложился у меня в памяти, и, когда я стал достаточно взрослым, чтобы понимать почему это так меня задело, моя жизнь изменилась. Понимая, что являюсь слишком самостоятельным для того, кого нужно опекать, я решил измениться.
Почему я веду себя так, как веду себя сейчас? Да все очень просто. Если я не мог стать Тому сестрой, я решил заменить ему весь мир. Стать тем, кого надо защищать, кого надо поддерживать. Ну а таскать сладости под носом у мамы я буду сам, тем более это получается у меня гораздо лучше, чем у моего непутевого братца. Когда я первый раз взял косметику – моя рука дрожала. Нет, я не хотел стать похожим на девчонку. Я просто понимал, что крашенный парень вызовет волну негатива, и Тому волей неволей придется меня защищать. Так мой план был приведен в действие. А потом неожиданно оказалось, что мне нравится. Мне, черт побери, нравится эпатировать публику, пусть даже такую небольшую, какая была на тот момент у меня. Только мама пожала плечами, посмотрела на меня, вздохнула и произнесла: «Когда-то этим и должно было кончиться». Я не понял ее. Уже в тот момент я не хотел быть девчонкой.
А дальше жизнь завертела, закрутила, и я уже не мог отличить себя придуманного от себя настоящего. И мне хотелось только одного – чтобы Том всегда был рядом. Сам того не понимая, я сломал свою жизнь в угоду ему. Не спрашивая его, а сам, просто потому, что считал – ему так будет лучше.
Я до сих пор помню, как придумывал себе слова успокоения, потому что никто другой не мог этого сделать. Для этого слишком многим пришлось бы делиться, слишком многое всплыло бы наружу. А единственный человек, которому я бы осмелился рассказать – был Том, которому по очевидным причинам я не мог сказать ни слова об этом.
Поэтому я опять смотрю в зеркало и повторяю про себя – я не девчонка, я не хочу быть ею. И то, что я веду себя так, всего лишь мой сценический имидж. С каждым разом это помогает все меньше и меньше. И я с ужасом жду того момента, когда это совсем перестанет действовать. Я знаю, до него уже недалеко, но я стараюсь оттянуть его как можно дальше. Я вздрагиваю от неожиданного прикосновения к плечу. Не поворачиваю головы, потому что в зеркале видно отражение Тома и его жадный взгляд, оценивающий мой новый мейк. Я не думаю, что это хорошая идея – позволить вот так врываться в мое убежище перед зеркалом, но ничего не могу с этим поделать. Он проводит рукой по моей пояснице, и я изгибаюсь от его прикосновения. Свитер слишком короткий и он напоминает мне об этом. Но моя кожа ничего не может поделать, она горит. Во рту пересохло, и я знаю, что не в силах выдавить из себя ни звука.
Я медленно поворачиваюсь, давая ему оценить себя. Он водит взглядом вверх вниз по моему телу и, наконец, кивает, обозначая, что ему нравится мой внешний вид. Я криво улыбаюсь и пытаюсь проскользнуть мимо него к выходу, но он не дает мне этого сделать. Словно напоминая, что я живу только для него. И все, что я делаю, должно, прежде всего, заслужить его одобрение. Я неподвижно стою, пока он смотрит на меня – это может продолжаться сколь угодно долго, но в этот раз нас прерывает стук в дверь. Кто бы что не думал о нас в нашем окружении, ни один человек не может сказать, что застал нас за чем-то предосудительным. Чем бы они не считали наши жесты и наши взгляды – они никогда не являлись этим на самом деле.
Том достал из сумки шапочку и подал ее мне. Я натягиваю ее на голову и кидаю на него последний вопросительный взгляд. Он неожиданно улыбается, поднимает руку, чуть отводя волосы с моего лица, делает небольшой шаг вперед и касается губами моих губ, чуть стирая коричневатую помаду, наложенную гримером двадцать минут назад. Я не могу сдержать удивленного восклицания. А он, видя, что я не возражаю, снова целует меня, только на это раз уже крепче. Когда он отрывается от моих губ, я вижу, что он сам стал как будто накрашен той же помадой, что и я. Почему-то это приводит меня в почти детский восторг. На шоу я весел и возбужден. Быстро отвечаю на вопросы ведущего, изредка поглядывая на брата. Он несколько задумчив вначале, но мое настроение передается ему, и к концу интервью он тоже улыбается и шутит, отвечая на вопросы.
Я смотрю на его губы и ловлю себя на мысли, что я не девушка, я не хочу быть девушкой. Я не хочу быть женщиной, и я не хочу быть похожим на женщину, хотя в этом наряде, наверняка, удивительно ее напоминаю, это до смешного очевидно. Я хочу быть тем, кто я есть, тем, кто заставляет моего брата смотреть на меня целыми днями. Я хочу быть тем, кого любит Том. И пусть я буду напоминать бесполое существо, пусть все называют меня, как хотят, пусть молятся на меня и ненавидят меня. Самое главное, что Тому никто кроме меня не нужен. И те неожиданные объятия, после которых я благодарю Бога, что у меня такие тесные джинсы, а Том наверняка благодарит Его за свой балахон, доказывают мне, что я на правильном пути.
автор: я.
фандом: Tokio Hotel
пэйринг: твинцест (я знаю это сейчас не модно, но остальные, по крайней мере пока, меня не вставляют)
рейтинг: Pg-13 (но слабенькое такое, слабюсенькое)
Disclamer: все не мое, все не мои.
Предупреждение: я знаю, я тормоз, и все посмотрели это давным давно, а я вот буквально на днях, и Это произвело на меня неизгладимое впечатление.
читать дальше
Я не был девушкой. Я не был девушкой. Я не являюсь девушкой, и никогда не буду. Я даже не хочу ею быть. Зачем? У меня как у парня есть все, что мне нужно. И я ненавижу, когда мне говорят, будто я похож на женщину и приписывают мне то, чего я никогда не желал. Я не хочу быть женщиной, не хочу и точка. Почему так трудно это понять? Я занимаюсь этим аутотренингом постоянно, каждое утро и каждый вечер. А точнее, каждый раз, когда я смотрю в зеркало. Мне не кажется излишним упоминать об этом в интервью и просто в разговорах с кем-либо интересующимся. Единственный, с кем я никогда не разговариваю на эту тему – Том.
Мой брат делает вид, что это его не интересует. Он может часами смотреть на то, как я крашусь, как я одеваюсь, как я причесываюсь. Он может часами ходить со мной по магазинам, точнее мог, пока мы ни стали настолько знаменитыми, что если по отдельности мы еще как-то можем спрятаться, то вместе нас в любом случае узнают и порвут на кусочки от излишней любви. Он может целыми днями наблюдать за тем, как я двигаюсь, как сижу. Он пялится на меня, как я пялюсь в окно автобуса во время бесконечных переездов. И мне не кажется это странным. Другим кажется, а мне нет. Потому что я знаю. Я не девушка. Вот поэтому он и смотрит.
Когда-то давно, еще в детстве, он признался мне, что хотел, чтобы мама родила нам сестричку. Чтобы он мог быть настоящим старшим братом, защитником, советчиком. Чтобы было от кого отгонять надоедливых одноклассников и для кого таскать из-под носа у мамы сладости.
Мне тогда пришло в голову, что Том сам не понимает насколько обижает меня вот этим своим доверием, как будто я мог так легко смириться с тем, что ему меня не хватает. Что ему нужен еще кто-то другой. Причем не когда-то там, через много-много дет, а прямо сейчас, в этот момент.
Я не решил резко измениться после этого разговора, я был слишком маленьким тогда. Только он отложился у меня в памяти, и, когда я стал достаточно взрослым, чтобы понимать почему это так меня задело, моя жизнь изменилась. Понимая, что являюсь слишком самостоятельным для того, кого нужно опекать, я решил измениться.
Почему я веду себя так, как веду себя сейчас? Да все очень просто. Если я не мог стать Тому сестрой, я решил заменить ему весь мир. Стать тем, кого надо защищать, кого надо поддерживать. Ну а таскать сладости под носом у мамы я буду сам, тем более это получается у меня гораздо лучше, чем у моего непутевого братца. Когда я первый раз взял косметику – моя рука дрожала. Нет, я не хотел стать похожим на девчонку. Я просто понимал, что крашенный парень вызовет волну негатива, и Тому волей неволей придется меня защищать. Так мой план был приведен в действие. А потом неожиданно оказалось, что мне нравится. Мне, черт побери, нравится эпатировать публику, пусть даже такую небольшую, какая была на тот момент у меня. Только мама пожала плечами, посмотрела на меня, вздохнула и произнесла: «Когда-то этим и должно было кончиться». Я не понял ее. Уже в тот момент я не хотел быть девчонкой.
А дальше жизнь завертела, закрутила, и я уже не мог отличить себя придуманного от себя настоящего. И мне хотелось только одного – чтобы Том всегда был рядом. Сам того не понимая, я сломал свою жизнь в угоду ему. Не спрашивая его, а сам, просто потому, что считал – ему так будет лучше.
Я до сих пор помню, как придумывал себе слова успокоения, потому что никто другой не мог этого сделать. Для этого слишком многим пришлось бы делиться, слишком многое всплыло бы наружу. А единственный человек, которому я бы осмелился рассказать – был Том, которому по очевидным причинам я не мог сказать ни слова об этом.
Поэтому я опять смотрю в зеркало и повторяю про себя – я не девчонка, я не хочу быть ею. И то, что я веду себя так, всего лишь мой сценический имидж. С каждым разом это помогает все меньше и меньше. И я с ужасом жду того момента, когда это совсем перестанет действовать. Я знаю, до него уже недалеко, но я стараюсь оттянуть его как можно дальше. Я вздрагиваю от неожиданного прикосновения к плечу. Не поворачиваю головы, потому что в зеркале видно отражение Тома и его жадный взгляд, оценивающий мой новый мейк. Я не думаю, что это хорошая идея – позволить вот так врываться в мое убежище перед зеркалом, но ничего не могу с этим поделать. Он проводит рукой по моей пояснице, и я изгибаюсь от его прикосновения. Свитер слишком короткий и он напоминает мне об этом. Но моя кожа ничего не может поделать, она горит. Во рту пересохло, и я знаю, что не в силах выдавить из себя ни звука.
Я медленно поворачиваюсь, давая ему оценить себя. Он водит взглядом вверх вниз по моему телу и, наконец, кивает, обозначая, что ему нравится мой внешний вид. Я криво улыбаюсь и пытаюсь проскользнуть мимо него к выходу, но он не дает мне этого сделать. Словно напоминая, что я живу только для него. И все, что я делаю, должно, прежде всего, заслужить его одобрение. Я неподвижно стою, пока он смотрит на меня – это может продолжаться сколь угодно долго, но в этот раз нас прерывает стук в дверь. Кто бы что не думал о нас в нашем окружении, ни один человек не может сказать, что застал нас за чем-то предосудительным. Чем бы они не считали наши жесты и наши взгляды – они никогда не являлись этим на самом деле.
Том достал из сумки шапочку и подал ее мне. Я натягиваю ее на голову и кидаю на него последний вопросительный взгляд. Он неожиданно улыбается, поднимает руку, чуть отводя волосы с моего лица, делает небольшой шаг вперед и касается губами моих губ, чуть стирая коричневатую помаду, наложенную гримером двадцать минут назад. Я не могу сдержать удивленного восклицания. А он, видя, что я не возражаю, снова целует меня, только на это раз уже крепче. Когда он отрывается от моих губ, я вижу, что он сам стал как будто накрашен той же помадой, что и я. Почему-то это приводит меня в почти детский восторг. На шоу я весел и возбужден. Быстро отвечаю на вопросы ведущего, изредка поглядывая на брата. Он несколько задумчив вначале, но мое настроение передается ему, и к концу интервью он тоже улыбается и шутит, отвечая на вопросы.
Я смотрю на его губы и ловлю себя на мысли, что я не девушка, я не хочу быть девушкой. Я не хочу быть женщиной, и я не хочу быть похожим на женщину, хотя в этом наряде, наверняка, удивительно ее напоминаю, это до смешного очевидно. Я хочу быть тем, кто я есть, тем, кто заставляет моего брата смотреть на меня целыми днями. Я хочу быть тем, кого любит Том. И пусть я буду напоминать бесполое существо, пусть все называют меня, как хотят, пусть молятся на меня и ненавидят меня. Самое главное, что Тому никто кроме меня не нужен. И те неожиданные объятия, после которых я благодарю Бога, что у меня такие тесные джинсы, а Том наверняка благодарит Его за свой балахон, доказывают мне, что я на правильном пути.
, но вид все равно страшный, поэтому слабонервным не смотреть):
